Публикации
Мужчина
Когда-то давно (сам уже не помню когда точно) начал я сочинять сказку-пародию, да и забыл про неё. Вот откопал в завалах тетрадок.
===============
Долго ли коротко ли начиналась эта сказка, но с тех пор знатно вырос Иван-царевич, возмужал, избавился от прыщей и превратился в Иванушку-дурачка, потому как вокруг столько умных развелось, что ни пёрнуть по-человечески без оглядки на широкие массы, ни пупок задумчиво почесать – этикет, такого своеволия не позволяет даже царям.
В общем, случилось как-то по весне у Ивана-царя три сына-богатыря. Два от доярки с третьей свинофермы, один от немецкой княжны Прасковьи Иосифовны и один от царевны-лягушки с простым русским именем Изольда, а в простонародии Матрёна Ильинишна Богатырь. Если что, Богатырь – это фамилия такая, а лягушка-царевна не из-за того, что зелёная и квакает, а по причине нрава чрезвычайно гадкого и полной холодности в делах постельных.
Старшего сына нарекли Арнольдом-стрельцом в честь героя любимого всеми сериала про Чебурашку. Среднего назвали Борисом Нахалычем в честь незабвенного эстрадного энтузиаста Боречки Моисеева. А младшенького, обозвали матом, отшлёпали по заднице и сказали быть тебе отныне Алёшенькой… Поповичем, потому как неизвестно откуда ты вообще такой мог появиться, если краса Матрёна-Богатырь ни разу царя батюшку к любовному ложу не допустила.
Старший сын Арнольдушка, был нрава задиристого, рос не по дням, а по часам, но всё больше как-то в длину. В плечах Арнольд, или, как его ещё называли, Аркадий, не расширялся совершенно, потому и выглядел как заморенная голодом штакетина.
Ум его был такой же острый, как он сам, но счастья от этого Аркадий не видел, в основном только тумаков получал за чрезмерно острые шуточки. Любимым занятием его было выйти на большую дорогу и стрелять у всех проходящих мимо папироски, за что он, собственно говоря, и получил прозвище Стрелец, причём ещё до рождения.
Средний сын вырос сущим беспредельщиком в плане плотских утех и к 18 годам уже успел поседеть от частого применения перекиси водорода для осветления волос. Нрава он был разгульного, характера весёлого и, казалось, любил Боречка всех вокруг.
К тому в день своего биологического совершеннолетия, лет в тринадцать, придворные няньки опытным путём выяснили, что Боречка самый что ни на есть негр или, как принято выражаться, афроамериканец. Что было любимым Боречкиным занятием, можно догадаться с первого взгляда. Точнее он сам засматривался на всех от мала до велика так проникновенно, что некоторые предпочитали вообще не выходить из дома, чтобы случайно не стать жертвой Боречкиной любвиобильности. Даже коровы на скотном дворе искренне побаивались, а куры так вообще в ужасе шарахались по сторонам, не разбирая дороги.
Алешенька Попович, как и положено в сказках всем младшеньким, был тот ещё индивид. От мамани он взял не только фамилию Богатырь, но ещё и могучее телосложение. Ну а от батьки-царя Алешка унаследовал душевную простоту и способность философски смотреть на мир. Многими качествами был наделён Алёшка, но обо всём по порядку.
Росли царские сыновья на полном государственном обеспечении, получая щедрые родительские субсидии и потому, отказа себе не знали практически ни в чём.
И всё бы было хорошо, если бы царь-батюшка в один прекрасный день не двинулся разумом и не приказал сыновьям жениться. Так и говорит – Женитесь разгильдяи, иначе не видать вам ни наследства, ни любви моей отеческой, ни… в общем ничего вам не видать, покуда не обзаведётесь официально второй половиной и не сделаете меня дедушкой.
Тут средний сын Борька вышел из строя и говорит – Батька, боюсь тебе признаться, но ты и так уже раз тридцать дедушка исключительно моими стараниями, потому отпусти меня сегодня на дискотеку и я, почти наверняка, тебя ещё раз дедушкой сделаю.
Рассвирепел царь тогда, озадачился и как крикнет среднему сыну в ухо – не сметь так с отцом родным себя разговаривать. Официально, кричит, хочу и точка! А кто по велению моему не выйдет сегодня в чисто поле и не пустит стрелу судьбоносную, ждёт того на всю оставшуюся жизнь потеря дотации на пропитание, инвалидность первой степени, а лично тебя, Боренька ещё и кастрация.
Делать нечего – против царской воли не попрёшь. Не успел утихнуть гневный царёв крик, сыновья были уже в чистом поле с предельно сосредоточенными лицами. В руках у каждого было по одной стреле и хочешь не хочешь, а пустить их было надо. Пускать начали по старшинству.
Схватил Арнольдушка лук крепкий, дубовый…. Схватил, а натянуть не может – здоровьем не вышел. Он уж его и так и эдак и наискосок – ничего не помогает. Лёг тогда Аркашка-стрелец сын на землицу сырую, поднял ноги кверху, упёрся ими в дугу лука, нащупал рукой стелу судьбоносную и всем четырьмя конечностями стал этот лук натягивать.
Честно сказать, младший и средний брат глядя на эту картину, тоже попадали на землю. Боречка от смеха, а Алёшка больше от страху – мало ли ещё попадёт случайно и замуж за него потом выходи.
Кое-как, нечеловеческими усилиями, превозмогая дрожь в ногах и руках, пустил таки Арнольдушка стрелу в даль поднебесную. Оказалось, что не так далеко в общем-то пустил. В соседней рощице кто-то истошно завопил и визгливым женским голосом стал дико матерится. Хорошо, что не мужик напоследок подумал Арнольд, но радоваться было рановато.
По нелепому стечению обстоятельств в этот прекрасный солнечный день именно в той рощице, куда улетела стрела стрельца, выгуливала свою горячо любимую породистую дворнягу боярская дочка. Кроме своей дворняги боярская дочка больше никого не любила, поскольку вредности была чрезвычайной.
Так вот – дворнягу Арнольд завалил наглухо, можно сказать с одного выстрела. Пришлось жениться на боярской дочке, хотя в этом конкретном случае, предпочтительнее было бы женится на дворняге, но к сожалению псина скоропостижно скончалась не оставив Аркашке особенного выбора.
Ну, тут казалось бы и сказочке конец… для старшего брата. Ан, нет, просто так его никто теперь не отпустит - карма есть карма и с этим не поспоришь.
Немного поразмыслив о насущном, вышел в чисто поле средний брат. Хочешь, не хочешь, а стрелу куда-нибудь запульнуть надо и лучше бы подстрелить приемлемый для женитьбы вариант.
Стрелять средний брат умел очень хорошо, но в основном только глазками, а лук морёный из дуба трёхсотлетнего сразу напоминал ему о невинно убиенных зверушках лесных и птичках небесных.
Вот таким он был пацифистом и всех любил проникновенной нечеловеческой любовью. Иных же (кого успевал догнать) любил попросту, как придётся, страстно и вдохновенно изливая с ними потоки своей человечности, пота и других подозрительных жидкостей.
Выбора не оставалось – пришлось-таки натягивать лук и пускать стрелу в сторону того района царь-Града, в котором обычно тусуются самые красивые барышни и прочая городская знать. Знать бы в кого Боречка в тот день попадёт, он наверняка бы предпочёл царскую кастрацию. Тем более кастрировали бы, наверняка, понарошку.
По делам своим хозяйским и по просьбе батеньки родного явилась в этот день в богатый район кузнецкая дочь. Кузнец был мужик суровый, в плечах три обхвата и мощи неимоверной. Рыночные торговки судачили, дескать, его сам царь побаивается. (В Сибири теперь, наверное, торгуют). Тем не менее, слава о кузнеце по городу ходила неоднозначная. Многие боялись его, кто-то ненавидел, кто-то считал за героя, но слова поперёк сказать мало кто решался во избежание непреднамеренных повреждений всего организма. Нрава кузнец был на удивление спокойного, но дважды повторять не любил. Зато безгранично любил дочурку свою единственную и опекал её всячески.
Кстати сказать, о дочери. Так вот: Вышла Алёна – дочь кузнецкая на променад, побродила немного и ничего не подозреваючи наклонилась камешек из обувки выкинуть. В этой позе её стрела и настигла. – Ой, только и успела удивиться Алёнушка и тут же начисто забыла про камешек. Чужеродное тело, в виде позолоченной царской стрелы гордо вонзилось аккурат в левое полупопие кузнецкой дочки. – Это к удачной свадьбе, почему-то сразу подумала Алёнушка и стрелу вытаскивать не стала, хотя она и причиняла ей некоторые неудобства, к тому же перед людьми неудобно в таком виде расхаживать.
Между тем хозяин этой стрелы чего-то не спешил появляться собственной персоной. – Может, боится чего, али стесняется – наивно подумала кузнецкая дочь и пошла сама искать своё счастье. В это время Боречка уже прятался по кустам не хуже белорусского партизанина, потому как не о такой жене он мечтал всю свою сознательную жизнь, а уж с тестем и подавно сладить не представлялось никакой возможности. Если папенька-кузнец богатырь неестественных размеров, то дочка, надо отметить, силой и габаритами от папеньки мало чем отличалась. В общем, чего тут скрывать – единственные люди в королевстве, которых Боречка откровенно побаивался, это они и были, то бишь Алёна и папенька её трёхэтажный.
